«Катюши» – «Сталинские орга́ны» - Артем Владимирович Драбкин

на машине. Вычисления, как правило, делались заранее. Выезжали, например, на «Додже», а расчеты делали с учетом габаритов «студебеккера». Этим занимался в основном сержантский состав. В конце войны, в феврале-марте 1945-го, появились оптические приборы для наведения.

Какой была дальность стрельбы?

Километра два-три.

Официально максимальная дальность у БМ-13 – 8 километров…

В принципе, можно так сделать, что и на большее расстояние улетит. Но даже минимальной точности не будет.

Мощное это оружие?

Очень. Эффективное против дзотов, дотов. Артиллерия бьет – ничего не может сделать. А мы ударили – может, не уничтожили, но что-то сдвинули или обрушили. И немцы огонь уже вести не могут.

Бывало такое, что ракеты шли совсем не туда, куда надо, или даже попадали по своим?

Не туда – бывало. Иногда метров двести всего пролетит… Из-за дефекта ракеты. Или у направляющих что-то отломается… Но чтобы по своим попасть – никогда.

Приходилось вблизи видеть результаты своей работы?

Обычно смотрели сразу после пуска, в бинокль. Иногда проезжали мимо целей, уничтоженных ракетами. Но как поймешь, кто стрелял – мы или другой экипаж?

Вам приходилось рыть окопы для укрытия машин? Я читал интервью других ветеранов – там такое упоминалось.

У нас абсолютно этого не было. Видимо, это на старых типах, когда рамы установок снимали, чтобы машины не раскачивало. Но такую позицию быстро расстреляют…

Как чаще ракеты запускали, по одной или залпом?

И так, и так приходилось. Когда по одной запускаешь, смотришь, накрыта ли цель. Поразил – значит, можно остановить стрельбу, чтобы снаряды не тратить. Но чаще все же залпом пускали: меньше вероятность, что самого накроют.

Сколько времени на залп требовалось?

Секунд десять, примерно. А если по одной пускать, то между пусками делали интервал примерно 8—10 секунд.

Сколько человек в расчете было? Кто и как осуществлял пуск?

Вообще пять, но мы справлялись втроем: командир экипажа, наводчик и водитель. Обычно водитель ехал в своей машине один, остальные в другой. Пуск производили из кабины, поворотом тумблера. Это любой из нас мог сделать.

Велика была вероятность попасть под ответный огонь после залпа?

Да, обычно начинался обстрел. Недолет, перелет… Чувствуешь, что берут в вилку. Но мы моментально уезжали.

Что для вас представляло наибольшую опасность? Артиллерия врага или авиация?

Артиллерия, конечно. Авиация – если случайно заметят. Только один раз, почти уже в Берлине, немецкая авиация нас по-настоящему напугала. Сбросили неподалеку десант, человек 20. Думаем, как же будем отбиваться… А потом оказалось, что это… картонные макеты с мешками на парашютах.

Отказы при пуске случались?

Бывало. То контакт оборвался, то в пусковом устройстве что-то, то ракета дефектная. Но залпы все равно давали – быстро находили решение. Не срывали задания.

Ночью приходилось стрелять?

Приходилось. Днем позицию выбирали, прицеливание проводили, маршруты готовили. Ночью подъезжаешь, а там уже специальный человек ждет. Но по ночам стреляли нечасто. Пламя позицию выдает.

А громко «катюша» бьет?

Страшный рев, когда ракета вылетает. Секунды три-четыре, наверное, ее слышишь, а потом звук уходит.

Запуск, насколько я знаю, был от электрических контактов. Надежно они работали?

Надежно. Мы называли эти контакты «папа-мама». Ток от автомобильной цепи.

Где вы находились при стрельбе?

Да тут же – в машине или рядом. При стрельбе опасности никакой. А после – надо удирать.

А наводчиком не приходилось работать?

Нет, но я мог это делать. По угломеру-квадранту навести, поправки на ветер учесть по таблицам.

Доводилось читать, что немцы говорили про ракетчиков, что «Иван ящиками стреляет». Откуда это?

Может, потому что в установках на ЗИС-6 ракеты в направляющие устанавливали, не распаковывая, прямо в ящиках – это четыре рейки, а ракета внутри, на пружинах. С этими рейками она и вылетала. Скорость позволяла заметить, что снаряд летит в ящике. А на наших установках так запускать было нельзя, потому что направляющие были поуже. И точность у наших была выше.

У вас служба лучше была, чем в других частях?

С бытовой точки зрения, конечно, было лучше. Всегда, например, был запас американских мясных консервов, галеты. Мы могли автономно жить дней десять.

А у вас было чувство превосходства над пехотинцами?

Было чувство… Может, как у человека с высшим образованием перед теми, у кого среднее или начальное…

У вас командующим фронтом Жуков был. Он считался у вас авторитетом?

Мы об этом не задумывались. Это слишком высоко для нас. Мы даже командира своей бригады редко видели.

Вы упоминали, что вас на Второй Прибалтийский фронт отправляли. Куда именно?

Запомнились названия городов Тукмус и Либава. Это, наверное, тысяча километров пути. Примерно в январе 45-го.

Никак немцев не могли выбить из четырех кирпичных зданий. Там же доты, дзоты. Артиллерия их не брала.

Мы прибыли на двух машинах, каждая дала по четыре пуска. И все, подавили. Потом нас построили, и представитель командования фронта выразил благодарность.

У них наступление в этом месте застопорилось, потери пошли, а мы выручили.

Первые «катюши» считались секретными, их даже минировали, чтобы взорвать при угрозе окружения – только бы не достались врагу. А во время вашей службы, наверное, это уже отменили?

Да глупостью было бы взрывать этот аппарат. Ничего особого в нем нет. Любой инженер глянет и сделает так же. А порох скопировать трудно.

Смерш за вами приглядывал?

В бригаде был начальник Смерш, капитан или майор, у которого, как мы знали, были неофициальные сотрудники. Мы их знали… Один из них – из Башкирии, из села Аксеново, что возле Белебея.

Они следили, чтобы не было мародерства, предательства, пессимистичных настроений. Но мы никогда не вели антисоветских разговоров – может, из чувства патриотизма… А ошибки командования… Да откуда мы знали, что принято стратегическое неверное решение…

Мы, рядовые, просто не могли анализировать такие вопросы. И даже командир дивизиона: получил задание – и выполняй. А общую задачу он мог и не знать.

С поляками были контакты? Как они к вам относились?

Довольно враждебно. Но прямых контактов особо не было. Политработники старались не допускать этого.

«Была команда взять Берлин к 1 мая»

Когда в Германию вступили, почувствовали, что сопротивление усилилось?

Да. Германия была сильнее укреплена. Доты, дзоты, вкопанные танки, рвы – все заранее подготовлено. Там залпы стали давать ежедневно, а ближе к Берлину – до четырех раз в сутки. Там старинные здания, как крепости. Артиллерия по ним